Снова был в редакции и снова Получил назад свои стихи: " Очень свежи. Пишите толково..." А в печать не взяли ни строки. "Вы - талант, Вы - настоящий гений! А, вернее, сможете им стать, Если темы для стихотворений Будете изящней подбирать. Ну зачем, скажите мне, зачем Вы все норовите про худое? Разве нет у нас других тем, Принесите что-нибудь другое." Я стоял, как лошадь у корыта, Понукаем плетью пышных слов, Форточка была полуоткрыта - Он на жизнь смотрел через нее. Где-то там невидимы ходили Сотни, неопознанных как я, Также разбивали лбы другие, Вдавливая зубы в удила. А потом на ты и полушепотом Убеждал редактор заговорщицки, Ввинчиваясь в мозг мой штопором: Никчему, мол, эти разговорчики! А потом с улыбочкой, потупясь, Говорил, пушинку с плеч сдувая: "Ну, давай, пиши, только получше! Знаешь сам - политика какая..." Я запомнил типа эту тупость, Бдея кабинетчика слова: "Ты смотри на подлость и преступность Как на нетипичночть бытия." Должен я идти иной походкой Мимо сплетен, горя и реклам, Ничего, что слева пахнет водкой! Ничего, что справа в морду дам! Что стоят мальчишки, выпивая, Так, что аж захватывает дых, И потом дерутся, избивая Незнакомых <зна>комых и родных. "Что ж такого - если кто-то плачет, Если кто-то бритву обнажил... Это ничего собой не значит, Се ля ви!" - мне тип тот говорил. Я иду небрежною походкой Мимо дряни, вони и обид. Ничего, что от подружки пахнет водкой! Ничего, что совесть говорит...