Thirteen Autumns And A Widow - 13 осеней и вдова Порожденная пороком подобно язве одной прекрасной ночью, Произнасила проклятья в мрачном свете луны Кидая беспокойный взгляд на призрачные дали Что обескровели давно, напоив ее досыта. Ненасытные волки, ведомые природой Спустились с островерхих скал, которые, казалось, предчувствовали беду. Сквозь чащу пробиралась черная повозка Сбоку сверкнул молнии шип, прорезав бурю, Осветив гербы трансильванского рода. В повозке рабы для безбожных плотских утех новорожденной К тому часу когда княгиня сама пожелает прийти, Заклейменная зловещим именем Батори. Воскрешенная Элизабета не бледнее розы, Полна темной грации, Нет более хладной, бездушной. Ее красота все еще оплетена паутинами. Ждет своего часа. Она боялась света, грешница, Когда предавалась пороку. Противясь той строгости и пуританским законам. Она приносила в жертву дурманящих девственниц крысам в темницах, Где хлыст лизал связанных узниц. Нет таких снов неистово жестоких (Одержимых извращенной страстью). Чорные вороны приносили ей на крылах Чувственность Полурастерзанная, За аццкие муки принесенные. Не понявшая что за демоны владели ею. Пошла к колдуну Чтоб увидеть обожаемую свою тень Целиком без изьянов. И хотя она не переносила грязи На шабаше в её честь Тайный бог вещал: «Отвожу я взгляд от песнопений, Скидываю шкуру догм Единственный мой ритуал-постижение плоти С Ним бездыханным, долгими ночами» Элизабета слушала эту Непевучую проповедь. Зачарованная подходила все ближе. Сердце закованное в камень дрогнуло И поклалась она что жрец вздохнул Когда она пала ниц чтобы искупить грехи Она боялась света, Грешница, Когда предавалась пороку. Противясь той строгости и пуританским законам. Она приносила в жертву Видимость приличия Была она зверем в человеческом обличье, Который терзает добычу когтями. В её исповедальню Придет прощение Когда смоет она свои грехи Сызнова окрестившись в белых одеждах. Вокруг зеркала иссохший венок белладонны. Венок на могиле ей невинности По её велению совершались преступления. Вырывались шепот и крики, Все спящие вокруг казались проклятыми Излишней властью и силой. И в этом разнузданном аду Полном ужаснейших припадков Не отражающихся в зеркалах Она присягнула дьяволу По своему желанию. И распахнулись окна широко прямо на кроваво-красное небо В канун солнцестояния она нашла убежище в замке Дитя бури, наслаждаясь излюбленным ночным кошмаром, Безмолвно, Источая влагу меж ногами Погруженная в холодную кровь, возбуждая только лишь ненависть, возлежала. Они послала за колдуньей В лес через снег и тьму к берлоге еретиков. Девять испорченных разделывали кости Для пожирания Элзебетой Но проклятье победило и пробудило луну Мерцать, обращаясь к себе самой. Среди ветвей и деревьев Призрачная тропа Словно последний стон обессилевшей нимфы, Измученной в объятиях сатириазиса. В самом лоне леса Ведьма учила её Во тьме «Среди всех приворотных зелий и трав, И жира висельника, Магическим созданием истинным вестником беды считаю я возвращение Элизабеты» Под кровавым покровом рассвета она шла, Словно пламень мертвящий Обещая спалить всех дотла На своем пути. Через туман был виден этот замок На чьих стенах без устали Вороны подсчитывали трупы. Она покинула легенды чтобы вернуть траур Церковные колокола будили её неистово ото сна Побуженная благовестом звонаря-самоубийцы Весевшего как алая летучая мышь вниз головой с колокольни. Христиане лепечут молитвы, Вознаграждены в 666 раз проклятьем за веру. Но Элизабета смеется, ибо прошел ее срок 13 осеней подряд. И теперь она вдова отверженная богом и гневом лукавого